Роза и Маргарита Ряйккенен
|
ТОЛСТОЙ
О БУДУЩЕМ Роза
Ряйккенен VII Лев
Толстой в
своем труде
«Так что же
нам теперь
делать»
пришел к
выводу о
насильственной
роли денег, о
бессмысленности
подневольного
труда ради
денег и
собственности,
«во имя
которой и
происходит
все страшное
зло мира: и
войны, и
казни, и суды,
и остроги, и
разврат, и
убийство, и
погибель
людей». Он
понял, что в
действительности
собственностью
человека
является
только то,
что он может
и «должен
употреблять,
увеличивать,
улучшать. Такая
собственность
для каждого
человека
ведь есть
только он
сам.» Толстой
отказался от привязанности
к личной
собственности.
Он
разъединил в
своем
сознании
понятия
собственности
и труда,
которые в
сознании
человека
нашей цивилизации
обычно
соединены. И
у него труд
оказался
«сущностью и
радостью
жизни», вский
«труд, и
земледельческий,
и ремесленный,
и умственный,
и
установление
общения
между
людьми». «Отступление
от одного или
многих из
этих родов
труда и
специальная
работа будет
только тогда,
когда
человек
специальной
работы, любя
эту работу и
зная, что он
лучше других
делает ее,
жертвует
своей
выгодой для
удовлетворения
непосредственно
заявляемых к
нему требований.
Только при
таком
взгляде на
труд и
вытекающем
из него
естественном
разделении
труда
уничтожается
то проклятие,
наложенное в нашем
воображении
на труд, и всякий
труд
становится
всегда
радостью,
потому что
либо человек
будет делать
несомненно
полезный и
радостный, неотягчительный
труд, либо
будет иметь
сознание
жертвы в
исполнении
труда более
тяжелого,
исключительного,
но такого,
который он
делает для
блага
других.» (Л.Толстой,
«Так что же
нам теперь
делать») Мысли
Толстого не
были приняты
к исполнению
ни при его
жизни, ни
потом. За
прошедшее с
того времени
столетие
наша цивилизация
прошла
дальше по
пути разделения
и
интенсификации
труда во имя
накопления
денег и
собственности.
Рост
производительности
труда стал той
целью
экономики
общества,
ради которой
все
остальное
приносится в
жертву: окружающая
среда,
мораль,
воспитание
детей и даже
их рождение. Еще
недавно и
сомнений не
было, что
этим
общепринятым
путем пойдут
все страны и
народы, одни
раньше,
другие позже,
и каждый
человек на
этом пути
сможет найти
свое личное
благо, лишь
бы он сумел
хорошо вписаться
в рыночный
механизм
капиталистического
государства. Сомнения
пришли с двух
сторон: со
стороны
природы и со
стороны
природы человека.
Оказалось,
что рост
производительности
труда без
изменений
его способов приводит
к изменению
климата на
планете. Оказалось
также, что
страдает
нравственность
общества.
Молодое
поколение,
если оно бездумно
принимает
потребительство
как свою цель,
в поисках все
больших
удовольствий
идет дальше к
потреблению
наркотиков и
алкоголя, к
безудержному
сексу без
любви, к жестокости
и
преступлениям. Глядя на
такое
развитие
событий,
хочется вернуться
к Толстому и
посмотреть,
как же он
предполагал
повернуть людей
к
добровольному
любовному
труду для
общего блага,
в котором
каждый
найдет
радость
жизни без
потребительства.
О такой жизни
писатель
говорит:
«Если жизнь
человека
наполнена
трудом и он знает
наслаждение
отдыха, ему
не нужно
комнат,
мебели, разнообразных
красивых
одежд, ему
нужно меньше
дорогой пищи,
не нужно
средств
передвижения,
рассеяния...Человек,
считающий
жизнь трудом,
будет
ставить себе
целью, по
мере приобретения
умения,
ловкости и
выносливости,
все больший и
больший труд,
все более и более
наполняющий
его жизнь.» Когда
Толстой
говорил о
возможности
такого
образа жизни,
не
предавался
ли он фантазиям?
Видел ли он
вокруг себя
таких неэгоистичных
и жертвенных
индивидуумов,
которых было
бы достаточно,
чтобы они
могли
повести за
собой общество?
Да, он увидел
эту
способность
в женщинах,
которые по
своей
природе постоянно
заняты
жертвенной
любовной работой
для своих
детей. Когда
женщина
вынашивает
ребенка,
больная в
течение 9
месяцев;
когда она
рожает его в
муках, рискуя
жизнью; когда
она выкармливает
ребенка и
покоряет
своему чувству
любви к нему
«самую
сильную
человеческую
потребность
сна»; когда
она потом
воспитывает
ребенка,
который
часто мучает
ее, и не
ожидает ни
результата,
ни награды за
свою круглосуточную
жертвенную
работу – это
есть, по
мнению
писателя,
образ
настоящего труда,
на грани
жизни и
смерти,
который
возможен только
от большой
любви. Женщина-мать
может
научить
своих детей
такому труду,
воспитать в
них
потребность
в таком
труде. «Ей не
нужно будет
спрашивать,
чему учить, к
чему
готовить
детей: она
знает, в чем
призвание людей,
и потому
знает, чему
надо учить и
к чему
готовить
детей.» «Такая
мать сама
родит, сама
выкормит,
сама будет,
прежде всего
другого,
кормить и
готовить
пищу детей, и
шить, и мыть, и
учить своих
детей, и
спать, и говорить
с ними,
потому что в
этом она
полагает
свое дело
жизни. Только
такая мать не
будет искать
для своих
детей
внешних
обеспечений
в деньгах
своего мужа,
в дипломах
детей, а
будет
воспитывать
в них ту самую
способность
самоотверженного
исполнения
воли божией,
которую она в
себе знает,
способность
несения
труда с
тратою и опасностью
жизни, потому
что знает,
что в этом одном
обеспечение
и благо
жизни. Такая
мать не будет
спрашиваться
у других, что
ей делать, -
она все будет
знать и
ничего не
будет бояться.» По
мнению
Толстого,
такая
женщина -
мать достигает
в своей жизни
высшего
совершенства,
«к которому,
как к высшему
благу, стремятся
люди», и может
научить
этому мужчин.
«Вот
такие-то,
исполнявшие
свое призвание
женщины,
властвуют
властвующими
мужчинами;
такие-то
женщины
готовят
новые поколения
людей и
устанавливают
общественное
мнение, и
потому в
руках этих
женщин высшая
власть
спасения людей
от
существующих
и угрожающих
зол нашего
времени.» И
писатель заключает:
«Да, женщины
–матери, в
ваших руках,
больше чем в
чьих-нибудь
других,
спасение мира!» |
|